Древний Египет - Изучение и познание (Проект <<< DUAT >>>)

Аменемхеб

В царствование Тутмоса I, около 1500г. до н.э., египтянами были предприняты победоносные походы, которые через Сирийские скалы привели их в долину Иордана и оттуда к берегам Ефрата и установили их владычество над этими областями Лотана и Хару на несколько столетий. Когда покорение этих стран упрочилось, внимание египтян направилось на другое: прежде всего, на реку Ефрат, в которой согласно описанию, данному Тутмосом I на плите из Ком-Омбо, "вода, повернувши вспять, течёт вниз, поднимаясь вверх по течению", потом к Ливанским лесам, где вельможа Сеннефер, один из приближённых Тутмоса III, водрузил свою палату "над облаками", на высотах, для египтян баснословных, проник в чащу и привёз в Библ деревья лучшего качества длиной в 60 египетских локтей (приблизительно 31 метр), со стволом, толстым до самой верхушки. Из Библа назначенные к перевозке кедры были направлены в Египет. Кроме того, египтянам представлялись случаи для военных и охотничьих подвигов. В царствование Тутмоса III офицер Аменемхеб вырезал на стенах своей гробницы, что в стране Нии он "убил 120 слонов, чтобы добыть их клыки". "Самого крупного слона убил Его величество; я отрезал ему хобот (дословно руку), пока он лежал ещё живой перед Его Величеством". При осаде Кадеша враги спустили на жеребцов египетских колесниц бешеную кобылу, чтобы произвести смятение в их рядах. Аменемхеб соскакивает с колесницы, бегом догоняет лошадь, вспарывает ей живот ударом меча, отрезает хвост и приносит его царю как трофей. Эти подвиги были вознаграждены. Сын Тутмоса III Аменхотеп II, производя однажды смотр, вывел Аменемхеба из рядов. "Я знаю твоё мужество,- сказал он ему,- ты будешь предводительствовать моими отборными войсками". Эти живописные данные- военные и охотничьи подвиги, дикие пейзажи, тёмные леса - народное воображение разукрасило легендарными узорами. Из многочисленных рассказов о приключениях египтян в Азии, созданных в эту эпоху, лишь немногие дошли до нас. Геройские перипетии составляют неизменный их фон; описанию стран и их обитателей, которое было бы для нас интереснее, уделялось мало места. Так, мы узнаём, как во времена Тутмоса III некий Джхути, командовавший пехотой, хитростью овладевает взбунтовавшимся вождём Яффы и умерщвляет его большим жезлом фараона; рассказ, поучительный для египтян, ничего не говорит нам о Яффе и его области. Здесь мы всё же нападаем на некоторые следы действительной истории; сказка же "Обречённый царевич" вводит нас полностью в область вымыслов. В стране Нахарине, у верхнего Ефрата, есть таинственный город, в городе дом, прорезанный 70 окнами, приподнятый над уровнем земли на 70 локтей, там укрывается дочь князя. Лишь тот станет её супругом, кто допрыгнет с земли до неё. Сын одного фараона - Обречённый царевич - одним взмахом достигает окна, где его принимают объятия влюблённой принцессы, к великому разочарованию сирийских принцев, которые каждый день тщетно пытаются совершить этот прыжок. Со сказкой о принцессе Бахтана мы ещё больше удивляемся от действительности. Дело происходит всё в Нахарине; князь Бахтана, выдавший старшую свою дочь за фараона, взывает к помощи могущественного зятя и союзника, чтобы освободить от привидения свою вторую дочь, оставшуюся при нём. Наука магов, присланных фараоном, оказывается тут бессильной; тогда из Фив отправляют в пышном шествии статую одного из ликов Хонсу. Несколькими магнетическими пассами бог снимает чары с принцессы и изгоняет приведение, предоставляя ему, однако же, почётное отступление. Здесь все легендарно:сюжет рассказа, местность, личности фараона и принца. Среди описаний якобы действительных путешествий в Азию только одно похоже на географический роман, а именно то, которое перевёл Шаба под названием "Путешествия одного египтянина". Подлинник, к несчастью, крайне отрывистый и неудобопонятный. По-видимому, там выводится один из тех египетских гонцов, важную роль коих вполне выясняют письма Эль-Амарны. В качестве посредников, покровителей, иногда судий они отправлялись из города в город, чтобы поддерживать обаяние отдалённой власти фараона. Искусственным приёмом композиции - не лишённом сходства с приёмом Сюлли в его мемуарах - автор рассказа, будто бы обращаясь к герою-гонцу, приводит ему на память его путешествия и маршрут. Он особенно подчёркивает опасности, грозившие в лесах, на гористых берегах или пустынях, пролегаю. Среди описаний якобы действительных путешествий в Азию только одно похоже на географический роман, а именно то, которое перевёл Шаба под названием "Путешествия одного египтянина". Подлинник, к несчастью, крайне отрывистый и неудобопонятный. По-видимому, там выводится один из тех египетских гонцов, важную роль коих вполне выясняют письма Эль-Амарны. В качестве посредников, покровителей, иногда судий они отправлялись из города в город, чтобы поддерживать обаяние отдалённой власти фараона. Искусственным приёмом композиции - не лишённом сходства с приёмом Сюлли в его мемуарах - автор рассказа, будто бы обращаясь к герою-гонцу, приводит ему на память его путешествия и маршрут. Он особенно подчёркивает опасности, грозившие в лесах, на гористых берегах или пустынях, пролегающих между перечисленными городами: Библом, градом богини; Тиром, где рыбы многочисленнее, чем песчинки, и где пресную воду привозят в лодке с материка. Яснее других эпизод оприбытии сухим путём в Яффу через ущелье, прорезающее восточные скалы. "Ты идешь один, без проводника, без свиты, и тебе не попадаются гонцы, которые могли бы указать направление коему надлежит тебе следовать; и страх овладевает тобою, волосы твои дыбом встают на голове, вся душа твоя целиком уходит в руку, ибо путь твой загромождают утёсы и валуны, и нет прочищенной дороги, она заросла остролистом, терновником, алоэ, собачьими башмаками (колючее растение), пропасть с одной стороны, отвесная гора - с другой. По мере того как ты продвигаешься вперёд, повозка твоя подпрыгивает беспрестанно на ухабах, и кони пугаются каждого толчка. Наконец, сердце твоё падает: ты пускаешься вскачь,но небо безоблачно; тебя мучит жажда, враг настигает тебя, ты боишься, и едва заденет тебя ветка придорожной акации, ты кидаешься в сторону, лошадь твоя ранена, ты сваливаешься на землю и ушибаешься. Но при вступлении в Яффу тебе попадается плодовитый сад в пору полного расцвета; ты проделываешь дыру в заборе и пролезаешь, чтобы поесть; ты встречаешь там красивую девушку, которая стережёт сад; она принимает тебя за друга и отдаёт тебе цвет своей груди. Ты замечен, ты открываешь, кто ты, и все признают, что ты герой." В общем, сказки о путешествиях эпохи Рамсесов изображают Азию химерическую, неопределённую, почти лишённую всякой местной окраски, служащую только рамой для боевых, дорожных и любовных приключений. Очерк нравов или географических подробностей пройденных стран не занимает ни самого писателя, не египетского читателя; вся задача сводилась к тому, чтобы польстить народной гордости, восхваляя отважные подвиги подданных фараона.